«Ужасы» финского домика
«В Финляндию ездить с детьми нельзя! — считают сегодня многие. — Там их могут отобрать! И это все из-за русофобии».
То и дело в наших СМИ выходят материалы с громкими заголовками: «У россиянки отобрали сына за то, что она слишком сильно его любит», «У семьи изъяли четверых детей», «Мать лишили ребенка за шлепок по попе» и т.д. Складывается мнение, что финские ювенальщики буквально преследуют русских.
Как заявил один из фасилитаторов, ответственных за проведение дела, отмечается, что. Этот случай показывает, что его стоит принять. Этот случай можно считать важной вехой в расширении реституционного правосудия к наиболее тяжким преступлениям в Бразилии, поскольку в ситуации, связанной с предполагаемым сексуальным насилием, он смог добиться удовлетворительных результатов в рамках восстановительной программы. Ваквим, анализируя эту парадигму глубоко, описывает, что в этой ситуации участвовали трое молодых авторов, два из них более 18 лет и один несовершеннолетний — последний ссылался на Суд по делам детей и молодежи и 13-летнюю жертву.
Однако, несмотря ни на что, число русскоязычных жителей Финляндии удвоилось по сравнению с показателями 2000 года. То есть поток иммиграции из России не уменьшается. Еще одна сомнительная цифра, которая никак не вяжется со страшной и жестокой ювенальной политикой — в Финляндии в не кровной семье воспитываются всего чуть больше 1,5% всех детей несовершеннолетнего возраста.
Только один из них имел половые сношения с младшим, в то время как другие наблюдали. Кроме того, вышеупомянутый исследователь говорит, что виновные в совершении преступления заявили, что жертва согласилась со всеми выполненными половыми актами, не демонстрируя в любое время никакого сопротивления. В этом контексте молодые люди утверждали, что они невиновны.
Учитывая серьезность совершенного отвратительного преступления, а также принцип отсутствия публичного уголовного преследования, судья сообщил, что в этом случае невозможно полностью и официально аннулировать традиционную уголовную процедуру. Однако в инновационном решении, признающем ограничение уголовного правосудия для восстановления социальных конфликтов, оно согласилось передать дело в восстановительное ядро, особенно перед лицом явного желания сторон.
«МК» попытался разобраться — что же происходит с русскими детьми в стране Суоми?
— На самом деле у нас Службу защиты прав ребенка — именно так этот орган власти называется — мало кто боится, а скорее даже наоборот, — рассказала «МК» главный редактор финской газеты на русском языке «Спектр» Эйлина Гусатинская. — О громких случаях, связанных с изъятием детей из семьи, я узнаю только из российских СМИ. В моем обширном окружении подобного не было за все 25 лет жизни в Финляндии. У младшего сына друг жил какое-то время в замещающей семье, но его не изымали, а все проходило при согласии всех сторон. С уверенностью могу сказать, что та информация, которая доходит до России, — это крайние случаи. И правда очень искажена. В русских газетах редко описывают предысторию: о том, сколько времени службы контактировали с семьей до того, как дело дошло до замещающей семьи, мало пишут и про другие обстоятельства.
В то же время выяснилось, что встречи будут проводиться, в первую очередь, с целью восстановления отношений, затрагиваемых событиями, особенно в тех аспектах, которые не были достигнуты Уголовным правосудием, поэтому без права аннулировать уголовный процесс, прежде всего, из-за отсутствия преступного действия. Таким образом, уголовное судопроизводство было приостановлено, и восстановительные процедуры были инициированы при поддержке дисциплинарной команды. После завершения всех шагов, связанных с восстановительной процедурой, включая домашние визиты, исполнители приняли предложение родителей жертвы и взяли на себя обязательство добровольно работать в учреждении, которое защитит женщин, ставших жертвами сексуального или домашнего насилия или одиноких матерей беременных женщин сроком на три месяца.
Эйлина родилась и выросла в Москве. Ее мама финка, а папа из Украины. О разнице культур воспитания детей у нас и в Финляндии она знает очень хорошо.
— Я лично понимаю, в чем конфликт западных ювенальных служб и эмигрантов, в том числе и русских. В Финляндии вы никогда не увидите родителей, которые распивают спиртные напитки на детской площадке. Тем более что здесь закон вообще запрещает пить в общественных местах. Невозможная картина — мама и папа с сигаретами в одной руке и детьми в другой. Для финнов такое поведение просто дикость. Также вы никогда не увидите таких родительских собраний, как в российских школах: родители сидят за партами, а учительница по очереди костерит каждого ученика, при всех. В Финляндии учитель только тет-а-тет рассказывает родителю о ребенке. Так же деликатно с детьми ведут себя и родители. Финская мама никогда не станет прилюдно ругать, а тем более наказывать своего ребенка. Культурное и ментальное столкновения — вот в чем причина конфликтных ситуаций.
По завершении всей восстановительной процедуры стороны заявили, что удовлетворены результатом. Преступники выразили сожаление по поводу этого факта, и их родители полагали, что у них был «личный» рост с опытом. Потерпевшая заявила, что чувствует себя более безопасной и умеет, с ее словами, говорить о травме, которую она перенесла. Учитывая, что преступление породило атмосферу незащищенности и страха в обществе, важно отметить одного из фасилитаторов анализируемого дела, который пришел к выводу, что «путь реституционного правосудия является адекватным и разрешен для рекомпозиции социальной структуры и предотвращения комментариев пропагандистов насилия, чтобы найти внимательные уши».
Русские, долго прожившие в Финляндии или Швеции, с первого взгляда отличают только что приехавших соотечественников в толпе: по крикам, ругани, шлепкам и подзатыльникам.
— Я однажды приплыл с семьей на лайнере в Швецию, — рассказывает москвич Александр Воронов. — В Стокгольме меня встречал институтский приятель Саша, который лет 10 назад перебрался сюда. И вот идем мы по городу, сын мой, как всегда, балуется, все норовит убежать куда-нибудь. Я его так легонько шлепнул по пятой точке. Мой приятель моментально замолчал и стал озираться по сторонам: «Уф, слава богу, никто не видел, как ты ребенка бьешь. А то могли бы в полицию позвонить».
После возобновления уголовного процесса восстановительная процедура и ее положительные результаты оказали на нее глубокое влияние, включая определение оснований для вынесения приговора обвиняемому и установления более благоприятного режима, как показано в части оперативной части приговора.
Из информации, содержащейся в файле, видно, что ситуация на этой встрече была специально решена сторонами на встречах по восстановлению, с тем чтобы восстановить связанные с ней отношения, что, несомненно, способствует социальному миру, одной из целей, которые ожидаются от уголовного правосудия. В этой связи следует отметить, что уголовный ответ должен быть разумным с учетом критериев необходимости и достаточности наказания по конкретному делу, рискуя рассмотреть принцип индивидуализации выговора.
Российско-финский учитель Павел Шмаков с дочерьми.
Эйлина рассказала, что на адрес «Спектра» регулярно приходят письма от русских матерей в Финляндии. Женщины просят защитить Службу защиты прав ребенка от необоснованных нападок в российских СМИ.
«Я эмигрантка из России, живу в Финляндии 15 лет. Около 10 лет назад мне пришлось обратиться в Службу защиты прав ребенка. И я ни капли об этом не пожалела, — пишет читательница русско-финской газеты. — Приехала сюда одна с ребенком, сыну было тогда 3 года. Когда я отдала Сашу в первый класс, то у него практически сразу же начались трения с учительницей. Ребенок проявлял агрессию, плохо учился, не слушался. Сказывались и языковые трудности, хотя финский язык в семье был на самом высоком уровне. В итоге классная руководительница стала настаивать на том, чтобы перевести ребенка в коррекционный класс. Я, конечно же, была против, но как переубедить учительницу — не понимала. Подруга посоветовала мне обратиться в органы опеки.
На основании представленного решения можно видеть, что юридический анализ дела соответствовал более широким принципам права, таким как разумность и пропорциональность в отношении применения наказания, а также степень социального мира. Таким образом, как мы можем видеть в этом символическом случае, Реституционное правосудие в сочетании с уголовным процессом создало благодатную почву для лучшего продвижения основных прав для всех, «состоящего из более справедливого способа лечения правонарушителей и жертв».
Однако нельзя забывать, что, учитывая отсутствие юридического предсказания в отношении реституционного правосудия, бразильская правовая система по-прежнему закрыта и не поддается применению восстановительной практики, особенно к преступлениям с большим наступательным потенциалом. Бывает так, что даже перед лицом закрытой системы, такой как бразильская правовая система, результаты, полученные Реституционным правосудием, могут иметь иное влияние в уголовном процессе.
Чиновники тут же подключились к проблеме. На беседу с психологом была вызвана и я, и учительница, и, само собой, сын. В течение первых трех-четырех месяцев сотрудники службы работали с нами очень плотно, чуть ли не каждый день приходили. Помогали сыну с уроками, просто спрашивали, как прошел день и что было в школе. Также они регулярно бывали в классе и беседовали с педагогом. В итоге выяснилось, что учительница недостаточно компетентна — и ее отправили на курсы повышения квалификации. У ребенка действительно нашли проблемы с психикой: в течение трех лет с ним дважды в неделю работал психолог. И раз в неделю психиатр. Пару раз в месяц психотерапевт общался со мной. И вся эта помощь оказывалась мне, как матери-одиночке, абсолютно бесплатно».
Самое интересное для бразильской системы, на данный момент, пока законы не меняются, заключается в том, что реституционное правосудие следует рассматривать как другой способ получения уголовной ответственности перед лицом, посредством которого можно получить несколько ответов, уголовное судопроизводство, смягчение или освобождение от приговора или сокращение срока содержания под стражей, по-разному, из уголовного судопроизводства, которое неизменно связано с решением, которое должно осудить или оправдать обвиняемого.
Таким образом, учитывая сильный принципиальный характер бразильской федеральной конституции, можно полностью применить Реституционное правосудие к случаям большего наступательного потенциала в Бразилии, в основном из всеобъемлющей интерпретации искусства. 3 Уголовно-процессуального кодекса. В этом случае, хотя Реституционное правосудие не привело к аннулированию традиционного уголовного процесса, соглашение было должным образом соблюдено и послужило смягчающим приговором, что усиливает тесную функциональную взаимодополняемость между двумя системами правосудия, которые уже были защищены Сикой.
— Сейчас этот мальчик заканчивает школу, — рассказывает Эйлина. — Не коррекционную, а обычную — свой же класс. Никто никакое клеймо на нем не поставил, никаких психиатрических диагнозов он не получил. И Саша, и мама прекрасно осознают, как сильно помогла тогда работа со специалистами.
Еще одна реальная история.
«У меня серьезное заболевание, подолгу приходится лежать в больнице, — пишет русская эмигрантка из Москвы. — В Финляндии вот уже 10 лет. Органы опеки и попечительства прекрасно осведомлены о проблемах моего здоровья. Однако детей у меня отбирать никто не собирается. Наоборот, мне всячески помогают их воспитывать и сохранять семью. Мужа и родственников у меня нет, поэтому на период обострения болезни или когда мне нужно лечь в больницу — детей оформляют в замещающие семьи. Кроме того, ко мне на постоянной основе прикреплена сотрудница службы. Она приходит по моему вызову и помогает с детьми. В России я даже не представляю, как бы справлялась».
В этом смысле, и, исходя из этого случая, возможность реституционного правосудия, применяемая в Бразилии, выходит за рамки преступлений с менее наступательным потенциалом; гипотеза, в которой он действительно может реализовать свой идеал социальной трансформации.
Столкнувшись с неспособностью традиционной пенитенциарной системы выполнить ресоциализацию правонарушителя и с предупреждением преступности, реституционное правосудие, основанное на другой точке зрения на преступность и справедливость, представляется как более справедливое и справедливое обращение уголовного дела. Несмотря на все критические замечания и подозрения в отношении модели реституционного правосудия, реституционная практика, испытываемая в разных частях мира, демонстрирует удовлетворительные результаты, такие как более широкий доступ к правосудию, большее удовлетворение тех, кто участвует в конфликте, эффективное участие общин, подотчетность а не стигматизации правонарушителя, эффективного возмещения вреда жертве и сокращения уровней рецидивизма и приоритизации.
— Под внимание ювенальных органов опеки попадают всего лишь 1% всех жителей Финляндии. Причем 82% от числа обратившихся полностью довольны услугами, которые им оказали, — приводит статистику Эйлина. — Как правило, эти 82% — родители подростков. Вы же знаете, что в переходном возрасте дети часто попадают в плохую компанию, начинают баловаться наркотиками и алкоголем. Отказываются выполнять требования родителей приходить вовремя домой, ложиться пораньше спать, хорошо учиться и так далее.
Это ограничение применения реституционного правосудия, ссылаясь на все, что было выявлено в настоящей работе, вызывает серьезные опасения, такие как риск расширения уголовного контроля и утраты всего инновационного потенциала Реституционного правосудия.
Это расширение, даже перед лицом замкнутой системы, такой как бразильская правовая система, соответствует идеалам более справедливой нации, поскольку справедливость не должна обсуждаться, когда социальные конфликты решаются с применением насилия, репрессий и неравенства.
Цель этой статьи — понять вопрос о преступности среди несовершеннолетних, о возможных факторах, которые молодой человек входит в мир преступности, для обсуждения проблематизации сокращения криминального большинства. Таким образом, исследование найдет в анализах и практических последствиях, что изменения и обусловленные факторы делинквентности приведут к обществу. Ключевые слова: сокращение пенитенциарного возраста, ребенка и подростка, уголовная ответственность, правонарушение несовершеннолетних.
— И как именно оказывают помощь таким семьям?
— С подростком начинают активно работать и психологи и, если надо, наркологи. Если есть необходимость, то даже временно помещают совсем запущенных ребят в специальный центр. Очень многих детей с помощью грамотного сотрудничества родителей и чиновников удалось выдернуть из плохих компаний.
Что вы ожидаете от детей, живущих в трущобах, зараженных, в проститутках с элементами всего порядка, видящих самые удручающие вещи, самые выточенные жесты, самые постыдные процедуры? Чего ожидать от детей в разгар тренировок, спать под открытым небом и двери коммерческих домов, в заброшенных железнодорожных вагонах под мостами, рядом со всеми видами бахромы?
Сокращение уголовной ответственности постоянно устранялось в последние десятилетия, и всякий раз, когда есть национальный или местный факт действий, защитники этой цепи используют момент, чтобы привлечь подростков к ответственности за увеличение преступности, пытаясь побудить население к выводам по этому вопросу.
Эйлина Гусатинская.
В 2008 году в Финляндии был принят закон, согласно которому Службу защиты прав ребенка заставили работать более активно. И обращать внимание на большее количество случаев, чем раньше. Кроме того, все муниципальные детские учреждения Финляндии (школы, детские сады, поликлиники) обязали писать заявление о нарушении прав ребенка, если для этого есть повод.
Понять это как решение преступности среди несовершеннолетних — это просто заняться политическими интересами, не анализировать проблемы большей сложности и гораздо более важные для уменьшения такого преступления. Нечетная цель состоит в том, чтобы понять факторы, определяющие, может ли молодой человек участвовать в преступности, лишен ли подростка достойной жизни или тех, кто живет в рискованных ситуациях, независимо от того, находится ли он в благоприятных экономических условиях.
Те, кто верит в изменение возраста в уголовном возрасте, должны учитывать, что насилие обнаруживается не только в преступлениях, но также и в социальном неравенстве, которое может быть четко воспринято в наиболее распределении доходов и минимальной заработной плате, что не гарантирует самых основных потребностей Бразильская семья.
— Эффективно это или нет, мы и сами еще не поняли. Но недопонимания и конфликтов между службой и родителями стало больше, — говорит Эйлина. — Во-первых, подростки стали пытаться манипулировать родителями, угрожая им пожаловаться в органы опеки. Вот совсем недавно был случай в русской семье — мальчик наклеветал на маму, сказав, что она его шлепнула. Тут же подростка поместили в детский дом, но, разобравшись во всем, его вернули в семью, предварительно проведя с ним беседу по поводу лжи. Или вот еще очень типичный пример. Ходит в садик ребенок из семьи иммигрантов (речь идет не только о русских, но и других переселенцах). А ребенок не в полной мере владеет финским языком, и из-за этого у него сложности в общении со сверстниками, конфликты. На встрече с родителями воспитатель советует отвести малыша к психологу. Мама послушала и поняла, что это просто рекомендации, а никак не обязательное к исполнению действие. Вроде справляется — и ладно. Проходит время, ребенок все равно испытывает дискомфорт, работники опять маме напоминают про психолога. А та снова никак не реагирует. Ну, воспитатели, видя, что нет никакого прогресса и родителям вроде как все равно, подключают к процессу Службу защиты прав ребенка. И начинается: мама в шоке, она напугана, начинает скандал, который только усугубляет положение. И пошло-поехало.
Анализируя это предложение, мы не можем забыть о несчастьях бразильской преступной системы, то есть об ошибочности наших институтов: полиции, правосудия, тюремной системы и уголовного законодательства. Увидеть сокращение в качестве решения будет только способствовать будущему катастрофических последствий, таких как увеличение числа заключенных в бразильских пенитенциарных учреждениях, что еще более усугубляет проблему переполненности тюрем и всех бедствий, которые приводят.
Самый большой ответ, который могут быть предоставлены сторонникам сокращения, — спросить их, почему это не выполняется, что определяет Статут ребенка и подростка, когда он говорит, что обязанность всех гарантировать основные права детей, а не обсуждать редукционистское предложение.
— Соцработники не придают значения обещаниям «завязать с понедельника», обвинениям в адрес бывших супругов и уверениям в том, что «у ребенка есть все и даже больше», — говорит автор справочников для иммигрантов Полина Копылова. — Стремление родителей изменить ситуацию в семье лучше всего доказывается действиями: согласием на консультацию семейного психолога (perheneuvolan psykologi), участием в группе поддержки для людей, склонных к насилию, записью на прием в наркологическую клинику и так далее. Надо также понимать, что от опеки невозможно «отвязаться», соцработника нельзя «уболтать» или «обаять». За всеми попытками произвести впечатление он все равно будет видеть вашего ребенка.
Как ведут себя в подобной ситуации финны? Они полностью доверяют своему государству и, соответственно, госслужащим. Поэтому рекомендация воспитателей в детском саду не вызовет у них никакого негатива. Наоборот, финские родители воспримут ее как заботу о ребенке и с готовностью пойдут на контакт с психологами. Однако новой редакцией закона (той самой, которая принята в 2008 году) довольны далеко не все. Общественность всколыхнулась, образовалось движение финских родителей и правозащитников, критически относящихся к мерам защиты прав ребенка. Чиновники быстро отреагировали на недовольства и кое-какие правила изменили.
— Но и тогда, и сейчас изъятие ребенка из семьи остается исключительно редкой и вынужденной мерой, — говорит Гусатинская. — Она применяется, только если несовершеннолетнему грозит опасность: родители пьют или имеются подозрения о насилии в семье. Бить детей в Финляндии запрещено — это закон. А Служба защиты прав ребенка — это не монстр и не машина по поеданию детей, какой ее преподносят в российских СМИ. Это организм, который создан в помощь родителям и детям. А если общество того требует — чиновники готовы к изменениям. Прислушиваются и к нам — представителям национальных сообществ. Не раз и не два устраивались совместные заседания, мы обсуждали создание рабочей группы, которая помогала бы и эмигрантам, и чиновникам взаимодействовать, разъясняла бы всем приезжающим на ПМЖ в Финляндию семьям правила (в последнее время Службой защиты прав ребенка организовано огромное количество курсов и тренингов для родителей). Но, к сожалению, очень часто такие встречи срываются так называемыми правозащитниками, которые просто-напросто делают себе имя таким образом. Один такой — очень хорошо известный у вас в России Йохан Бекман — особенно активен. Он всегда тут как тут со своими вечными криками про фашизм, ущемление прав русских и так далее.
Как только родители, попавшие по тем или иным причинам под надзор органов опеки, приходят к правозащитникам, подобным Бекману, их история тут же становится достоянием общественности. То есть вместо того чтобы помогать налаживать контакт со службой, такой «адвокат» усугубляет конфликт. В этом вся его роль. Многие родители, поняв это, бегут к профессиональным адвокатам, обращаются к культурным переводчикам (не просто переводящим с одного языка на другой, но объясняющим сторонам особенности культуры воспитания детей, традиции и прочие аспекты), налаживают контакт с психологами, начинают работу — и детей в семью возвращают.
— Но, как правило, в России про это уже не пишут, — вздыхает Эйлина.
О том, что все фашистские наклонности финских ювенальных служб — миф и ничего более, говорит и история русского учителя Павла Шмакова. Павел эмигрировал из России в 2000 году, встретив свою вторую жену — финку. Родилась дочка Настенька, но, к сожалению, семья распалась. Встал вопрос о том, с кем будет жить полугодовалый ребенок.
— И финский суд оставил дочку со мной — эмигрантом из России, не имеющим здесь работы и даже не знавшим на тот момент финский язык, — рассказывает Павел. — Просто судья спросил, кто сидит с ребенком, пока его мать работает. Сотрудник ювенальных служб ответил, что отец. Это так и было, собственно говоря. Поэтому решили, что Настю буду и дальше воспитывать я. Уверяю вас, в Финляндии в области охраны детей национальность или происхождение ребенка не имеет никакого значения.
С ребенком на руках Павлу было не просто, и он, бывший лучший учитель города, директор школы у себя на родине, устроился помощником воспитателя в детский сад. Освоил язык, потом пошел на педагогические курсы, после которых его взяли в школу, и снова стал учителем математики и физики.
— Меня оценили, и однажды я даже стал лучшим учителем в лучшей школе Хельсинки, — хвалится Шмаков. — А что касается ювенальных служб, то такой порядок, как на Западе, никогда не будет работать у нас, в России. Он не понятен нашему менталитету. Насколько помню, согласно последним опросам, только 11% россиян доверяют полиции. То же можно сказать про доверие к другим госструктурам. На Западе этот показатель — 80%. Там не рассказывают анекдоты про полицейских-взяточников. Нечестный полицейский отовсюду вылетит, его обольют ушатом грязи за то, что он опорочил звание… Как работает ювенальная юстиция на Западе? Если ребенок в 10 вечера в легкой одежде один на улице, то любой финн позвонит в полицию. И ребенка могут отобрать у родителей. То же самое произойдет, если кто-то увидит маленьких детей с пьяными родителями. Или если мама ударит по попке своего ребенка за то, что он пошел на красный свет. У нас постороннее вмешательство в дела семьи будет выглядеть как произвол бюрократических органов. Мы будем думать, что ребенка забирают плохие люди, начнутся скандалы, доносы.
Западная ювенальная юстиция противоречит нашим российским культурным нормам, и это вовсе не значит, что наши нормы плохи. Они — другие. Мы доверяем маме, папе, брату, но не государству. На Западе люди государству доверяют не меньше, чем маме и папе. Там раздают в детском саду и младших классах памятки: «Если тебя обидел папа, старший брат, дядя, немедленно позвони в полицию». У нас такой шаг оценят по-другому. И не факт, что это будет неправильно.
Всем известна пословица: живя в Риме, поступай как римлянин. И это правильно. Но и не стоит отказываться от хорошего в нашем воспитании, перенимая западное. В любом случае и то, и это не должно навредить ребенку.
Напомним, что Финляндия — одна из немногих европейских стран, где принят закон о невозможности применения насилия над детьми ни в семье, ни где-либо еще. По финскому законодательству домашнее насилие является преступлением.
Очень обижают финнов резкие выступления уполномоченного по правам детей Павла Астахова. В своих интервью финский омбудсмен Туомас Куртилла не раз замечал, что «эти высказывания его российского коллеги часто основаны на недоразумениях». Также критикуют финские органы опеки широкое освещение проблем конкретной семьи в СМИ. «Помещать ситуацию конкретного ребенка в центр общественного внимания, во всеуслышание обсуждать его дела под давлением широкой аудитории — это полное пренебрежение его правами, — цитируют Туомаса Куртиллу финские СМИ. — Здесь требуется скоординированное взаимодействие между органами власти, а не создание провокационной ситуации при помощи средств массовой информации».
Согласно многочисленным исследованиям Финляндия признана одной из самых благоприятных для жизни с детьми страной. Количество случаев установления замещающей опеки над ребенком в Финляндии находится на том же уровне, что и в других европейских странах. И не в кровных семьях по тем или иным причинам находятся всего 1,5% несовершеннолетних. А это порядка 16 000 человек. Для сравнения: в России только в детских домах находится порядка 700 тысяч сирот. А сколько в приемных семьях — статистики нет…
Не знаю, какую цель преследуют российские СМИ и по чьему заказу они пишут весь этот бред, но в последнее время все статьи о Финляндии похожи на страшилки — Не ходите, дети, в Африку гулять.
«Дискриминация русских», «снова отобрали детей у россиянки» и тд и тп.
Хочу сразу прояснить — соц службе защиты детей безразлична национальность. Но кто виноват в том, что российские методы воспитания «ремнем по заднице, что бы неделю сидеть не мог» идут вразрез с финскими законами.
Скажу честно, когда я вижу видео обращение очередной «обиженной» мне смешно и противно одновременно. Смешно слушать весь тот бред, что они порой несут — «без причины, ворвались в дом, скрутили, в наручники» и тд. И противно, что им верят.
Расскажу в двух словах как работает служба защиты детей в Финляндии.
Во-первых, детей не отнимают насовсем, а лишь временно изымают из проблемной семьи ДО момента решения конфликта. То есть, проблема исчерпана — все, ребенок возвращается домой. По неизвестной мне причине «несчастные матери» продолжают раздувать скандалы, обращаясь то к президенту Путину, то к Астахову (который, к слову, уже не столь ревностно защищает права обиженных матерей, после того как его просто подставляли, не сообщая всех причин изъятия), то к мировому сообществу, и ничего не делают, что бы дети вернулись.
СРАЗУ детей могут забрать только из-за угрозы жизни ребенка, либо из семьи, находящейся в разводе и постоянных ссорах и выяснениях отношений.
В остальных случаях это долгий процесс, начинающийся с визита инспектора в семью и разговора с родителями.
Остальные случаи могут начаться либо со звонка соседа, которому надоели постоянные крики и плачь ребенка, либо воспитателя/учителя, увидевшего странные синяки.
Инспектор приходит в гости, выясняет все подробности, предлагает помощь, если это необходимо — трудный ребенок, нехватка времени и проч. Такие визиты не одноразовые, и могут длиться месяцами.
Если же конфликт не разрешается, или родители не идут на встречу инспектору — отменяют встречи, лгут, то дело передается на рассмотрение в вышестоящие инстанции, и только по решению суда ребенка могут изъять из семьи.
Часто проблема со стороны матерей возникает в бракоразводном процессе. Не секрет, что многие, гонясь за красивой жизнью, просто устраиваются удобненько на шее у работающего мужа и рожают детей. Ребенок, рожденный на территории Финляндии, от одного из родителя, имеющего финское гражданство, автоматически получает гражданство Финляндии.
При разводе суд оставляет детей не «ну-она-же-мать», а тому родителю, у которого постоянный доход (работа) и жилье.
Сидящая на шее мужа безработная, не знающая порой языка, начинает качать свои права, оставшись без детей. Ну вот что мешает найти работу, снять жилье и подавать на апелляцию? Такие прецеденты были, что суд возвращал матери опеку. Но нет же, лучше же устроить скандал, начать качать несуществующие права и рваться давать интервью российским сми.
Проблема еще усугубляется тем, что органы соц защиты не имеют права разглашать никакой информации, почему именно из этой семьи изъяли ребенка. А плачущие в камеру мамаши никогда не признаются, где и когда нарушили закон. Жаль, что затрещина при людях, да такая, что бы ребенок упал, для многих просто не причина.
На русскоговорящем финском форуме одно время сочувствовали одной такой «обиженной и обделенной», которая раздавала интервью направо и налево, проклиная Финляндию и бывшего мужа. Выяснилось же, что эта мадам неоднократно уходила в загулы, в отсутствии мужа приводила домой часто меняющихся любовников, выставляя маленького ребенка просто за дверь погулять. Когда же плачущего от голода ребенка заметил сосед, мадам сразу стала примерной матерью, и причиной изъятия на камеру была только одна — они ненавидят всех русских.
Пы Сы. У меня самой двое детей от мужа финна. И я знаю, что в случае развода на данный момент они останутся с мужем, а не со мной. И в то же время мне нисколько не жаль бывших соотечественниц, которые лезут со своим уставом и за это получают по носу. Я проходила языковую практику в группе помощи матерям-иностранкам в кризисных ситуациях при городском приходе, и порой у меня возникало непреодолимое желание долбануть такую несчастную «мамашу», что бы она наконец осознала, что это не законы плохие, а это ей надо пересмотреть свою жизнь.
К слову, Хельсинкский университет решил уволить своего доцента — юриста и правозащитника Йохана Бекмана. Именно ему плакались в жилетку все обиженные законом мамаши. Правозащитник уже заявил: все, что он говорил российской прессе, сказано со слов русских матерей — и признал, что несколько сгущал краски, когда общался с российской прессой.
Плюс, выявились многочисленные подтасовки фактов и данных в его работах.
У меня все.
Кому интересно — статья в комсомолке. На мой взгляд, единственная нормальная статья в СМИ о проблеме изъятия детей
http://www.kp.ru/daily/25971/2907845/
