Недвижимость — актив дорогой. Ее раздел часто приводит к скандалам и даже к разрыву отношений между самыми близкими родственниками. Похожая история произошла и в этой семье — и кто здесь прав, а кто виноват, однозначно сказать не получится. Как, впрочем, это часто бывает в семейных конфликтах из-за собственности. Своей историей с поделилась жительница Ростова-на-Дону Елена (имя изменено по просьбе героини — прим. «Ленты.ру» ).
Елена росла с родителями и двумя братьями в «трешке» — квартиру еще при СССР получил отец, который служил в . В начале 2000-х семья стала распадаться: выросли дети, но главное — решили развестись родители. Отец, к этому моменту ушедший на «гражданку», но сохранивший старые связи, успешно занимался бизнесом. Он и стал инициатором развода.
«Наверняка у него кто-то был, — рассуждает Елена. — Но он точно не собирался жениться, просто ушел, чтобы жить своей жизнью. Мне тогда было уже 20, братьям — 24 и 26. Думаю, папа решил, что он нам больше ничего не должен. Скандалов не было, он купил просторную однокомнатную квартиру, тоже в центре, а в “трешке” остались мы с мамой и Валерой, средним братом. Старший, Олег, к тому времени уже отучился в Питере и там же женился. Они с женой детей пока не заводили, оформили ипотеку и жили вдвоем».
Еще года три выросшие дети продолжали жить с матерью — такое положение всех устраивало. Елена встречалась с коллегой по работе, правда, домой его почти не приводила, иногда ночевала у него. У Валерия тоже кто-то был, но тоже «на стороне». «Мама никогда не говорила, что против того, чтобы мы свои “половинки” приводили к нам, но это как-то подразумевалось. У нас одна комната изолированная — мамина, одна “запроходная” — моя, а Валера ночевал в зале, — рассказывает женщина. — Ну и как тут будешь встречаться — некомфортно же. Я все ждала, когда брат наконец-то съедет и будет жить отдельно — здоровый мужик, логично же. Но в итоге первой переехала я».
Елена вышла замуж и переехала в квартиру к мужу, у них родился сын. Но брак продолжался недолго — через полтора года пара рассталась, и Елена с маленьким ребенком вернулась к матери. Все это время она периодически общалась с отцом — у них с детства были доверительные отношения — и, зная ситуацию Елены, отец как-то обмолвился, что она может не переживать насчет будущего: свою квартиру он оставит ей и внуку. «У братьев тогда детей не было, Валерка вообще так и сидел всю жизнь на шее у мамы, — говорит Елена. — Не представляю, как бы мы все вместе жили в “трешке”, но тут его, на счастье, окрутила какая-то приезжая, причем так взяла в оборот, что он в две недели собрался, снял им квартиру и переехал. Я с ней так и не увиделась, по словам мамы знаю, что это лимита какая-то деревенская, совсем не нашего круга. И еще года на три старше брата».
Еще пару лет Елена с сыном Никитой и с мамой жили в «трешке», потом от сердечного приступа скончался ее отец, и молодая женщина переехала в собственную квартиру — в дом, от которого до маминой квартиры было минут 10 пешком. Елена работала в обычном офисном графике — с 10 до 19, иногда с переработками, так что Никита с детства проводил много времени с бабушкой. Ему отвели «запроходную» комнату, где раньше жила Елена, и мальчик будни обычно проводил в бабушкиной квартире, часто оставаясь ночевать. При этом, говорит Елена, они с сыном остались прописанными именно в «трешке», как и брат Валерий. Олег давно выписался и был зарегистрирован в своей питерской квартире вместе с женой и двумя детьми, которые появились на свет уже после смерти деда.
«Валера на этой своей так и не женился, детей у них тоже не было, — говорит Елена. — Ему сейчас уже под 40, а она еще старше, мы с мамой были уверены, что они так и останутся бездетными, хотя уже лет десять сожительствуют. Но у мамы было три внука — дети Олега, а главное — мой Никита, который всегда рядом. И, в общем, она совсем не страдала на этот счет».
Фото: Юрий Мартьянов / «Коммерсантъ»
Пару лет назад у Елены появился постоянный бойфренд — коллега по работе. Сначала они встречались на нейтральной территории, потом начали жить вместе. Никите, рассказывает Елена, Павел нравится — папой мальчик маминого друга не называет, но они хорошо ладят.
Вроде бы ситуация сложилась так, что устраивала всех. Но это шаткое равновесие в один момент оказалось нарушено, как только речь зашла о приватизации маминой «трешки». В семье тянули с этим решением, но когда матери исполнилось 65, они с Еленой решили действовать. «Мы с мамой всегда считали, что квартира рано или поздно достанется Никите: у Олега своя жизнь, далеко от нас, Валерка живет со своей где-то в области. Понятно, что приватизировать надо на четверых — маму, меня, Никиту и брата, но даже если так, в конечном счете можно будет квартиру продать, разменять, и у сына будет свое жилье, — говорит женщина. — Я с братом вообще не контактирую, а мама с ним поговорила — спросила, не выпишется ли он, раз все равно не живет здесь. Он сказал: хотите, чтобы я выписался, — платите. Наверняка это его баба надоумила».
Платить Елена с мамой не захотели, и начали собирать документы на приватизацию, рассчитывая оформить все на четверых. Однако, взяв выписку из домовой книги, Елена узнала, что у них прописан еще один человек. «Оказывается, брат прописал к нам двухмесячную девочку! Откуда он ее взял? Десять лет детей не заводили, ей за 40 уже, и вдруг ребенок. Может, он у таджиков его купил да и прописал к маме! Мы теперь не знаем, что делать, — сетует Елена. — Еще хорошо, что они не расписаны, а поженятся — так он и ее сюда пропишет? Думайте про нас что хотите, но эта семья для нас практически чужая, и Валерка пальцем не ударил, чтоб ремонт маме сделать или хотя бы коммуналку оплачивать, а ведь лишний человек прописан, так и сумма увеличивается. Не хочу, чтобы жилплощадь им досталась!»
Сейчас Елена взяла паузу, чтобы подумать, как поступить дальше: судиться с братом или предложить ему деньги, чтобы он выписал из квартиры себя и ребенка. Склоняется к первому варианту — по ее мнению, брат не помогал матери и не участвовал в общих расходах на квартиру, так что не имеет права требовать свою долю. Себя Елена считает однозначно правой стороной в этой истории, а поведение брата расценивает как неправомерную агрессию. Впрочем, уже понятно, что оставить квартиру своему сыну она не сможет — придется делиться.
Обратная связь с отделом « »:
Если вы стали свидетелем важного события, у вас есть новость или идея для материала, напишите на этот адрес: [email protected]
Маруся осталась совсем одна. Никто из родственников не захотел взять к себе уже достаточно взрослую девочку. Марусе недавно исполнилось тринадцать. Все качали головами, цокали и жалели девочку, дарили ей шоколадки, но забрать к себе не захотели.
Сестра мамы, тётя Марина сказала, что у неё самой двое спиногрызов, куда ей ещё и третью. Двоюродная тётя Люба, к которой они с родителями ездили в гости и всегда помогали чем могли, тоже не взяла девочку к себе. Почему не объяснила. Брат папы жил на севере и возможно не знал, что брата больше нет.
Марусю привезли в приют. В комнате с ней оказалось три девочки, две такие же по возрасту как и она, и одна девочка на два года старше, но они ей объяснили, что старшую девочку скоро переведут в другую комнату.
Новые подружки потащили Марусю показывать быт, где столовая, где комната отдыха, где библиотека. Они не спрашивали где её родители и это было хорошо, потому что Маруся не готова была отвечать на этот вопрос. Каждый раз рот предательски кривился, голос начинал дрожать и из глаз сами собой текли слёзы.
Чуть позже пришла воспитатель Инна Ивановна и повела девочку в столовую, так как обед уже прошёл, а она была голодна.
Прошёл месяц, Маруся привыкла к распорядку в приюте, он даже начал ей нравиться и им иногда разрешали одним погулять по городу. По ночам Маруся начала спать и почти перестала плакать в подушку по маме с папой.
Однажды старшие девочки стали дразнить её.
Тебя родичи бросили, потому что ты страшная, ха,ха,ха!
Это не правда, — заплакала Маруся, — они погибли.
Они от тебя сбежали, чтобы тебя не видеть, — смеялись девочки.
Нет, они погибли, разбились на машине, — кричала Маруся.
Очнулась Маруся в комнате на кровати, возле неё сидела медсестра, и одна из соседок по комнате.
Очнулась? Что-нибудь болит? — спросила медсестра.
Голова кружится, — прошептала Маруся.
Ну, это не удивительно, ты головой сильно стукнулась, когда сознание потеряла, — ласково погладила её по голове женщина.
Я помню, что плакал, — сказала девочка.
Лежи, не вставай, иначе может хуже стать, — сказала медсестра и ушла.
Поздно вечером в комнату к Марусе пришли те самые девочки, которые смеялись над ней.
Извини нас, мы хотели пошутить, мы не думали, что ты вот так, — виновато сказала одна из них.
Ничего, — прошептала Маруся.
Тебя как зовут? — спросила другая девочка.
Ты нас простишь? Мы правда не хотели так сильно тебя обижать, мы не знали про твоих родителей, просто кричали, — сказала первая девочка.
Да. я вас простила, — сказала Маруся.
Через три дня Марусе стало лучше, ей разрешили вставать с постели. Она сразу же пошла в библиотеку, чтобы посидеть там и почитать книгу.
В это же время зашла девочка, которая приходила извиняться.
Привет, у меня для тебя сюрприз, — сказала она.
Какой? — спросила Маруся.
Я подглядела в твоём личном деле, что у тебя есть дядя и его адрес. Мы с девчонками написали ему письмо и он ответил, что не знал о трагедии с братом и что как сможет быстрее приедет и заберёт тебя из приюта.
Правда? Дядя Миша за мной приедет? — обрадовалась Маруся.
Да! — улыбнулась ей девочка.
Дни Маруся теперь были скрашены ожиданием приезда дяди. Однажды, после завтрака, в комнату зашла воспитатель и сказала.
Маруся, к тебе пришли.
Пойдём, сама увидишь! — не стала раскрывать секрет воспитатель.
Маруся издалека узнала своего любимого дядю.
С криком «Мишка!» она бросилась ему на шею. Он обнял девочку, прижал её к себе, потом отстранил посмотрел на неё.
Какая же ты большая стала, Маруська! — восхищенно проговорил он, — беги, собирай вещи, ты едешь со мной.
Маруся пулей побежала в комнату, собрала нехитрые пожитки, расцеловалась с соседками по комнате. Побежала к дяде. На полпути, что-то вспомнила и побежала в комнату к старшим девочкам.
Спасибо тебе! — обняла она свою бывшую обидчицу.
Уезжаешь? — кивнула на сумку девочка.
Да, за мной дядя приехал, — радостно сказала Маруся и ещё раз обняла девочку.
Маруся уехала с дядей жить на Север, там у него была жена и дочь, которые очень тепло приняли девочку. А документы на удочерение он оформил чуть позже.
Есть тысячи причин, по которым ребенок может недолюбливать своего брата или сестру… Но почему, став взрослым, он продолжает испытывать ту же неприязнь?
Основные идеи
- Зависть и ревность неизбежно составляют часть детских взаимоотношений в семьях с несколькими детьми.
- Чтобы свести на нет агрессию между братьями и сестрами, необходимо признать ее существование и позволить ей найти свое выражение.
- Разница в уровне и образе жизни во взрослом возрасте может обострить враждебность, пережитую в детстве.
Конфликты между братьями и сестрами, как правило, заканчиваются в отрочестве. «После нескольких лет яростного выяснения отношений дети наконец получают шанс стать друг для друга настоящими братьями и сестрами, — утверждает детский психотерапевт Марсель Руфо. — Когда младший только вступает в подростковый возраст, а старший, например, переживает его расцвет, их сближение облегчается. Они лучше понимают друг друга, потому что каждый теперь знает, что такое страдание, и поддерживает другого в борьбе со взрослыми за свои права. Объединяет их и осознание того, что у них есть общее семейное прошлое…»
Тем не менее иногда конфликты продолжаются и в зрелом возрасте. Они могут вновь вспыхнуть во время споров по телефону, семейных обедов или даже при случайной встрече, причем братья и сестры начинают нападать друг на друга с такой яростью, словно они до сих пор по-настоящему не повзрослели. Почему же некоторые из нас никак не могут «зарыть топор войны»?
Все детские обиды и переживания хранятся в нашем бессознательном. Малейший повод — и мы вновь переживаем зависть, злость, ненависть. Особенно трудно тем, кто страдал в детстве, а став взрослым, продолжает жить в мире детских обид, упрямо отказываясь расстаться с ними, понять и простить, а значит, измениться. Вот несколько типичных ситуаций, которые обрекают нас на многолетнюю взаимную неприязнь.
«МОЕМУ БРАТУ ВООБЩЕ НЕ НАДО БЫЛО РОЖДАТЬСЯ!»
«Я возненавидела брата сразу, как только мама вернулась с ним из роддома, — вспоминает 38-летняя Елена. — Мне тогда было два года, но я помню, как его положили в мою кроватку и как я закричала: «Моя бай-бай, хочу мою бай-бай, уберите его!» Я негодовала, я не понимала, зачем «это» сюда принесли. С тех пор мне так и не удалось его полюбить…»
«Мы вряд ли можем точно помнить то, что происходило с нами в столь раннем возрасте, — комментирует психотерапевт Екатерина Михайлова. — Скорее всего, родители Елены не раз пересказывали эту историю, превратив ее в функциональный семейный миф, и тем самым более или менее осознанно привнесли враждебность в отношения между двумя детьми».
Действительно, так ли уж обязательно было укладывать «новенького» сына в кроватку дочери? Девочка восприняла это как прямое сообщение: он займет твое место. Что, с ее точки зрения, позже и произошло!
«Ребенок не может позволить себе осознанно ненавидеть мать, — продолжает Екатерина Михайлова. — А вот не любить брата — хотя сам по себе он ни в чем не виноват — хоть и нехорошо, но все же возможно».
Это кажется парадоксальным, но соперничество между детьми устраивает некоторых родителей: это позволяет им ощущать свою исключительную родительскую власть, а также… продолжать сводить счеты с собственными братьями и сестрами.
«Невольно культивируя соперничество между своими детьми, они застревают в собственном прошлом, — говорит Екатерина Михайлова. — Говоря сыну или дочери «Вот каково быть старшим (младшим)!», они пытаются разделить с детьми свою боль и горечь, часто не отдавая себе отчета в том, насколько жестоко поступают».
В многодетных семьях, где детей четверо-пятеро, у каждого есть свое четко определенное место, и они реже соперничают. «Даже когда детей трое, накал страстей уже несколько меньше, — уточняет Екатерина Михайлова. — Рождение третьего меняет отношения между первыми двумя: в прятки играть лучше с Васей, а рисовать интересней с Маней, а иногда они оба меня игнорируют… Тема «ненависти» все-таки чаще возникает, когда детей двое».
«У МОЕГО БРАТА БЫЛО БОЛЬШЕ ШАНСОВ»
В «Исповеди» Блаженный Августин описывает смятение маленького мальчика при виде младшего брата, припавшего к груди матери. Понимая, что сам он уже слишком большой, чтобы питаться грудным молоком, ребенок тем не менее об этом мечтает и завидует блаженству брата.
«Желать — значит желать другого», — утверждал психоаналитик Жак Лакан. Мы часто желаем чужую вещь не потому, что она нам нравится, а потому, что другой желает ее и обладает ею. Таким образом, зависть и ревность в детских отношениях братьев и сестер оказываются неизбежны.
Разница в уровне и образе жизни обостряет все то, что не ладилось в детских отношениях
Шансы и дальше ненавидеть друг друга возрастают в том случае, если мы, ослепленные завистью и неспособные отказаться от своих претензий, никак не можем нащупать наши собственные желания, нашу собственную жизнь. Когда нам это не удается, мы начинаем обвинять сестру или брата в том, что именно он(а) лишил(а) нас причитающегося нам счастья и помешал(а) преуспеть в жизни.
Разница в уровне и образе жизни обостряет все то, что не ладилось в детских отношениях. Так, 29-летняя Александра была потрясена, не получив приглашения на свадьбу своей младшей сестры — из-за того, что «она могла бы произвести неблагоприятное впечатление на гостей», как заявила новобрачная.
Когда отношения достигают такого градуса враждебности, перспектива примирения кажется весьма утопичной. Даже в том случае, когда отсутствуют такие по-настоящему исключительные обстоятельства, как предательство, нарушение данного слова.
Первое братство, первое убийство
Первенец Адама и Евы Каин убил своего младшего брата Авеля. Имя Каин стало нарицательным, обозначая человека, который из зависти готов пойти на преступление.
Если ребенок ненавидит своего брата или сестру вплоть до того, что желает им смерти, то в этом, безусловно, виновата мать — так считает психоаналитик Даниэль Сибони, по-новому прочитывая библейскую историю о Каине и Авеле.
Мать связала все свои чаяния со старшим сыном, вскричав при его рождении: «Приобрела я человека от Господа». Он — ее «главный ребенок», а Авель не представляет для нее особого интереса. Тем не менее Каин не может перенести существования брата. Ведь он полагал, что ему суждено быть «всем» не только для своей матери, но и для всего мира тоже.
Но, видя Авеля, он понимает, что это на самом деле лишь плод его фантазий. Тогда Каин переходит к действию: Авель погибает от руки брата. Но не все каины — убийцы, как правило, они просто полны ненависти, которую с садизмом вымещают на брате. Это ведь тоже способ помешать его существованию!
«МОЯ СЕСТРА ВСЕГДА БЫЛА ЛЮБИМИЦЕЙ»
«Родители всегда беспокоились лишь о моей сестре — и когда она в детстве много болела, и сейчас, когда их «бедной детке» уже за 30 и она великолепно себя чувствует, абсолютно безразличная ко всем и к ним в частности, — негодует 37-летняя Ирина. — Они полагают, что я сама способна справиться с любой ситуацией, и даже не догадываются о том, сколько горечи и печали в моей жизни и как мне нелегко одной».
Слова «Подумай немного о своей сестре (брате)» воспринимаются как «Она (он) больше, чем ты, нуждается в любви и защите». Это трудно вынести ребенку, непросто принять и когда становишься взрослым: такая установка родителей обесценивает наше существование. И так же, как в детстве, мы чувствуем, что нас не понимают, не признают, не ценят…
«Но никто из детей не может точно знать мотивы избирательной любви родителей, — уточняет Екатерина Михайлова. — Ведь вполне вероятно, что младшая сестра Ирины — «бедняжка» лишь потому, что ее рождение стало, например, попыткой сохранить распадающийся брак между родителями. Так что в каком-то смысле многолетние разговоры о «бедняжке» — на самом деле призыв родителей к нам о помощи: ты сильная(ый), молодая(ой), помоги нам.
«МЕНЯ ПРИНУЖДАЛИ ЛЮБИТЬ МОЕГО БРАТА»
Рождение младшего, как правило, не вызывает эйфории у старшего. В лучшем случае он ощущает примерно следующее: «Мне нравится мой брат (сестра), но мне также нравилось, когда у папы и мамы был только я». Но родителей не может удовлетворить такое отношение к новорожденному, они хотят, чтобы между детьми с самого начала установились близкие отношения.
«Когда родилась сестра, — вспоминает 31-летний Валерий, — бабушка первым делом у меня спросила: «Ты любишь Мусю?» Мне было девять лет, и я удивился: «Как я могу любить того, кого я еще даже не видел?» Когда домашние поняли, что я вовсе не в восторге от Мусечки, они стали со мной разговаривать холодно и враждебно, как будто я их обидел. В ответ я замкнулся, отдалился, и со временем вся семья махнула на меня рукой. Сейчас мы с сестрой встречаемся только на днях рождения родителей, шлем SMS друг другу на наши дни рождения — и только».
Модели взаимоотношений между детьми очень устойчивы. «Если бы родители Валерия не стали его заставлять любить сестру, все могло сложиться по-другому, — полагает семейный терапевт Александр Черников. — Запрещая детям открыто выражать то, что они чувствуют, родители добиваются обратного результата: появляются скрытые конфликты, ревность, зависть и враждебность. И наоборот, когда они понимают и уважают чувства каждого, детям легче справиться с переживаниями и освободиться от своих обид».
«У НАС НЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО»
«С братом у нас разница в десять лет, — пишет на форуме нашего сайта 34-летняя Инга. — Нам не о чем говорить друг с другом: воспитывали нас по-разному: меня — в строгости, а его баловали».
Враждебность между детьми максимальна, когда возрастной промежуток у братьев и сестер примерно от двух до четырех лет. «У старших детей еще немного сил, чтобы справляться со своими естественными негативными эмоциями — завистью, агрессивностью и тревожностью, которые у них вызывает появление в доме соперника, — комментирует Александр Черников. — При разнице больше четырех лет агрессии в отношениях меньше, за исключением случаев, когда родители откровенно выделяют кого-то из детей или, наоборот, намеренно выказывают «одинаковую» любовь».
По мнению наших экспертов, любить своих детей «одинаково» невозможно, да и не нужно: они действительно разные — по возрасту, характеру и интересам, и каждому из них нужно дать то, что в данный момент требуется именно ему, чтобы у него была возможность жить и расти. Если каждый из братьев и сестер получает от родителей свою долю принятия и признания, отношения между ними тоже будут строиться на принятии и уважении друг к другу.
Потеря родителей обостряет давние конфликты
«Мы с сестрами — погодки, жили дружно, никогда не ссорились всерьез, и наша жизнь, казалось, сложилась неплохо, — рассказывает 39-летний Владислав. — Когда умер отец, а через полгода и мама, я узнал, что мои младшие сестры… подали в суд, оспаривая завещание, так как считали, что я не имею права претендовать на свою часть наследства. Я был в шоке».
«Смерть родителей — важный этап в отношениях между братьями и сестрами, — объясняет Александр Черников. — Если после этого события взрослые дети становятся более сплоченными, значит, скорее всего, взаимоотношения в семье строились на любви, уважении и приязни друг к другу и ни у кого из них не было серьезных тайных обид и претензий.
И наоборот, все, что братья и сестры не смогли принять и простить, обостряется после смерти родителей: они чувствуют непреодолимую неприязнь друг к другу, предъявляют бесконечные взаимные претензии и годами делят унаследованное имущество».
Мне было шесть лет, а брату четыре года, когда нас забрала старшая сестра.
Мама часто пила, гуляла, мы с братом часто оставались дома одни без присмотра, сидели голодные.
Сестра Наташа старше меня на четырнадцать лет, есть ещё старший брат, которому на тот момент было около двадцати пяти лет, но он ушёл из дома, когда ему едва исполнилось четырнадцать, с тех пор он редко давал о себе знать.
Наверно он даже не знал о том, что у него есть ещё брат и сестра.
В тот день, когда Наташа нас забрала, мама опять напилась и спала на диване. Сестра пришла, а мы с братом сидим и грызём чёрствый хлеб.
Наташа растолкала маму.
Мама я Вальку и Серёжку к себе забираю, я буду о них заботиться, — сказала сестра матери, едва открывшей глаза.
Ну и забирай, подумаешь, — сказала мама обиженно, упала обратно на диван и заснула.
Так мы стали жить с сестрой. Серёжу она устроила в детский сад, а меня записала в школу.
Когда я уже училась во втором классе я как-то заметила, что она ходит задумчивая и всё время улыбается.
Наташ, а чего ты улыбаешься? — спросила я её.
Ой, Валя, скоро замуж выхожу, представляешь, — радостно сказала мне сестра.
Замуж, хорошо, — сказала я,
Радоваться только я не могла, нечему было радоваться, я тогда уже понимала, что муж сестры может нас с братом выгнать, зачем ему чужие дети. Но я зря переживала.
Гриша, муж сестры, оказался добрым, отзывчивым и работящим парнем.
Через некоторое время Наташа родила ребятишек, двух мальчиков, одного за другим.
Теперь на руках у Наташи было четверо детей. Я девятилетняя, брат семилетний и двое малышей погодок.
Как двадцати четырехлетняя девчонка со всем справлялась я не знаю, но Наташа всегда была весёлой и жизнерадостной.
правда мы с братом старались как могли. Я по хозяйству всё старалась делать и убиралась, и еду готовила. Брат Серёжа был хулиганом, в школе часто бедокурил, учился плохо.
Однажды с ним поговорил Гриша, после очередного вызова в школу.
Серёжа, ты понимаешь, что могло бы быть, если бы вас Наташа не забрала? — спрсоил Гриша.
Не знаю, с мамкой бы жили наверно, — пожал брат плечами.
А ну-ка поехали, — сказал Гриша и они куда-то уехали.
Приехали часа через два, Серёжка был очень задумчивый.
Гриш, а куда вы ездили? — спросила я.
В детский дом, — коротко ответил Гриша.
После этого разговора Серёжа хулиганить перестал и учиться стал на четвёрки и пятёрки. Наташа только ходила удивлялась, что это с братом случилось.
Недавно сестра откуда-то узнала, что двое детей нашего старшего брата оказались в детском доме, на семейном совете долго не думали.
Конечно, забирай, даже разговора нет, — сказал Гриша.
Спасибо, — расплакалась Наташа, — но как мы будем шесть детей растить.
Где четверо, там и шестеро, вытянем, — серьёзно сказал Гриша.
Сегодня вся наша большая семья едет забирать детей, моих племянников, из детского дома.
